Настоящий семейный очаг с камином, невероятным садом, где раскинулся старинный вал сирени, посаженный прабабушкой и прадедушкой в 1935 году. Удивительно, но за исключением некоторых улучшений тут ничего не меняется. Сами участки выстроены в виде своеобразных змей, которые лежат по краям обрывов, сформированных высоким берегом Малой Истры и вдающимися в него оврагами. Гуляя по дачным дорогам, мы не натыкаемся на заборы и перекрестки. Здесь есть роскошный пруд, горы, большой лесной массив, где мы любим гулять.

Эту дачу построил мой прадедушка Владимир Семенов, который в 20-30-е годы был главным архитектором Москвы. Именно он был автором генплана города 1935-1937 годов. В то время у него уже было трое детей и появился внук — мой папа. И тогда прадедушка задумался о месте, где мы все могли бы поместиться и отдыхать летом.

Под Москвой формировалась Николина гора, одно из известных стародачных мест в Подмосковье на Рублево-Успенском шоссе. Еще один известный поселок был во Внукове. Но по Рублевскому шоссе в то время уже начали активно ездить высшие эшелоны власти, и прадедушке хотелось быть подальше от этого клубка событий. Так он выбрал место Новый Иерусалим.

Это сейчас туда ведет Новорижское шоссе и можно доехать на машине. А тогда добирались на поезде, который шел от Рижского вокзала около трех часов. Асфальт кончался где-то в районе Тушино, дальше — дорога из щебня. Там и организовался этот дачный кооператив НИЛ: наука, искусство и литература. Наша дача была построена одной из первых. За прадедушкой потянулись архитекторы Александр Веснин, Георгий Гольц, Моисей Гинзбург, Николай Ефимов. Потом начали строиться знаменитые врачи, актеры — Леонид Леонидов, Алексей Дикий, присоединился писатель Илья Эренбург.

На обустройство дома сильно повлияла моя прапрабабушка, столбовая дворянка Алевтина Савостьянова, которая была заядлой англоманкой после вынужденной иммиграции на несколько лет на Британские острова вместе с супругом. Так на фрамугах террасы и в оформлении появились английские флаги. Полностью наш дом с садом и террасой был готов летом 1935 года, и наша семья провела здесь первое лето. Моему папе тогда было восемь лет.

Тут не было электричества, за водой ходили на ручей, готовили на керосинках, вместо холодильника — «Ле́дник». Потом постепенно стали появляться улучшения, к которым и я приложил руку, уже учась в институте. Так в доме возник какой-то невероятный комфорт, хотя изначально все привыкли жить так, как это было десятилетиями. Сейчас у нас есть газ, отопление, все удобства, которые позволяют жить здесь зимой, несмотря на морозы, с родителями, детьми, внучкой и ближайшей родней.

Я всю жизнь провел в невероятно теплой обстановке с родителями — совершенно удивительными людьми. Слушал их рассказы, разговоры, изучал семейную библиотеку и реликвии. Родители подарили мне потрясающее детство. Помню, как они вместе с друзьями собирались большой компанией, и на все советские праздники мы выезжали на машинах в старинные русские города и проводили там по два-три дня. Мы изучали архитектуру, узнавали о разных исторических событиях, которые происходили в этом городе, местных легендах и притчах: это наполняло наши путешествия глубоким смыслом. В советские годы мы с родителями ездили на машине по Польше, ГДР и Чехословакии, много путешествовали и по нашей стране. Эта традиция появилась и в моей собственной семье: мы с супругой брали с собой в поездки нашего сына.

Архитектура стала нашим семейным делом — иначе и быть не могло. При выборе профессии вышло так, что мне даже не пришлось задумывался, кем стать. Сын тоже пошел по семейным стопам: поступил в архитектурный институт, серьезно занялся рисунком и черчением. Все у него получалось здорово, и сейчас он мой партнер по архитектурной мастерской. Его супруга также работает в этой сфере — вместе со своим братом она создала преуспевающее архитектурно-дизайнерское бюро. А работают у них в мастерской мои бывшие студентки, которым я преподавал в Архитектурной школе МАРШ. Поэтому все в результате замыкается — семья, дело жизни, близкие люди.

Я окончил архитектурный институт в 1980 году и устроился в ЦНИИЭП зрелищных зданий и спортивных сооружений им. Б. С. Мезенцева. Там я проработал 12 лет. Проектировал большие серьезные объекты. Это и Дворец культуры в Сургуте, и областной кукольный театр в Оренбурге, и театр юного зрителя в Твери, и новое здание филармонии в Нижнем Новгороде, и яхт-клуб на Волге в городе Вольске. В общем, была огромная большая мастерская.

В 1989 году по приглашению архитектора Мишеля Микаэллеса я три месяца провел на стажировке в Париже. Когда рухнул Советский Союз, я стал заниматься частной практикой, и мы с Мишелем создали первое партнерское архитектурное бюро. Мы строили серьезные проекты в Москве, также я выезжал на объекты во Францию. У нас была совершенно беззаботная и фантастически успешная архитектурная жизнь.

В 2000 году я решил кардинально поменять свою деятельность и занялся деревянной архитектурой. Дело в том, что меня очень интриговала традиция ручной рубки, история развития которой начитывает около 6000 лет. Есть исторический факт: в Германии при строительстве новой взлетно-посадочной полосы Дрезденского аэропорта наткнулись на старинный дубовый сруб колодца. Оказалось, что он был сделан 6000 лет тому назад, то есть 4000 лет до нашей эры, и относится к эпохе неолита.

Чтобы эффективно реализовать свои идеи о деревянных объектах, приходившие мне в голову, я купил в Галиче брошенную машинно-тракторную станцию и на ее основе создал ручное производство рубленых домов. Технология, по которой мы сейчас изготавливаем наши деревянные дома, абсолютно идентична применявшейся при соединении элементов дубовых плах срубов и обработке еще каменными орудиями труда. Получается, мы используем первую строительную технологию, которой пользовалось человечество в ходе своего эволюционного развития: она позволяет реализовать любые архитектурные затеи. Правильно срубленные деревянные дома могут простоять 300-400 лет.

Тех, кто думает о создании собственного дома, я всегда прошу сформулировать главную идею проекта максимально коротко. Когда речь идет о доме, важно уметь выделять самое главное: это ведь не просто помещение, а ваша будущая жизнь. Объем дома должен грамотно вписываться в среду участка строительства, правильно реагировать на стороны света, взаимодействуя с ними. В доме должно быть много воздуха. И всегда очень хочется стереть грань между улицей и внутренним пространством. Потому что, как правило, обычное жилье подразумевает под собой просто окна в стенах. Это неинтересно. А если мы все-таки решаем какие-то архитектурные задачи, думаем о том, как сделать эту жизнь счастливой, то очень хочется использовать возможность соединения дома с окружением, с видами, с перспективами.

Очень важно выстроить взаимоотношения с солнцем — его присутствие обязательно должно чувствоваться внутри дома. Если это удается, начинают происходить невероятные события. Так, если дом наполнен солнечным светом, люди просто перестают пользоваться часами: они по ходу солнца могут определить, сколько времени.

Существует масса таких нюансов, на которые архитекторам важно обращать внимание. Ведь архитектор, как врач, должен знать всю «историю болезни». Например, кто-то всю жизнь мечтал о своем сокровенном виде деятельности, хобби в особенной обстановке. Например, о чтении книг в хорошо освещенном помещении, но без солнца. А кому-то важно, чтобы у дома был северный фасад, из которого будет идти сильный свет. Это все нужно учитывать. И когда вы погружаетесь в жизнь именно в вашем доме, то начинаете получать невероятные впечатления.

В квартире работают абсолютно такие же принципы. В любой квартире можно добиться совершенно необыкновенных пространственных переживаний, считываний, чередований пространств, раскрытия окон, появления удачных осей — все это реально, главное, тонко это чувствовать. Конечно, при строительстве в городе, особенно таком как Москва, архитектор всегда работает с массой ограничений самого разного свойства — исторических, пространственных, инженерных. Поэтому при создании проекта архитектор должен абсолютно точно учитывать все эти факторы и, основываясь на них, принимать решения.

В результате становится понятно, хороший это архитектор или обычный, великий или знаменитый. Среди работающих сейчас мне близок мой друг Сергей Скуратов — совершенно необыкновенный архитектор, которого я считаю одним из лучших. При этом он столь тонкий изысканный человек, что соперничать с ним могут только единицы.

Я родился и вырос на Остоженке. Все мои друзья рядом. А последние 20 лет мы живем на Малой Бронной. Получается, что у нас довольно ограниченный ареал жизни. Вокруг нас мастерские наших друзей-художников. К ним мы ходим в гости пешком — для меня это очень важно.

Мы любим всей компанией собираться у нас на Бронной, а после пешком отправиться в театр или консерваторию. Потом мы обычно возвращаемся к нам на семейный ужин. Большинство из моей дачной компании живут рядом — это люди, с которыми я вырос. Получается так, что все мы дружим целыми поколениями. Наши дети и внуки тоже дружат — это самое ценное, что может быть в жизни.