За космическими путешественниками Белкой и Стрелкой страна тоже следила благодаря работе деда. В 1961 году деда наградили Орденом почета за "активное участие в подготовке и осуществлении полета первого в мире космического корабля с человеком на борту". Дед закончил Московский энергетический институт, начал заниматься связью — работал в Особом конструкторском бюро Московского энергетического института под руководством академика Алексея Богомолова. По его стопам пошли мои отец, оба дяди, тетя и брат.

Вторая часть семьи связана с изобразительным искусством. Мама работала театральным художником, создавала костюмы для спектаклей, постановок балетов в Большом театре, костюмы для Большого детского хора Виктора Попова. Когда мне было лет пять, мама трудилась в Детском музыкальном театре имени Наталии Сац. Оставлять меня дома иногда было не с кем, так я оказывался на репетициях в театре. Помню, как сидел на коленях у Сац и выступал такой фокус-группой в одном лице, отвечая на вопросы о том, что нравится, а что нет.

«Научная» часть моей жизни входила в диссонанс с «творческой» частью семьи, которая жила свободно в несвободной стране. Так, мой отчим Игорь Вулох в 60-е годы был известным, но пока еще неофициальным художником. Все его творчество, которое можно было выставлять публично, никак не соприкасалось с его реальными работами. В число его друзей из поколения шестидесятников вошли запрещенные художники — Владимир Вейсберг, Анатолий Зверев, Борух Штейнберг. Взгляды отчима кардинально отличались от представлений моего деда, просоветского человека, довольного происходящим в стране в отличие от той части семьи, в которой я жил постоянно.

В таком диссонансе меня и воспитали. Помню, на выходные я часто приезжал к деду. Он жил на Метростроевской, которую сейчас называют Остоженкой. Я часто брал дедовский бинокль, устраивался в эркере и следил за памятником Энгельсу и выходом из метро. Наблюдал за дедом, который с своем синем берете выходил из метро Кропоткинская, шел сначала в булочную, а потом не торопясь отправлялся домой. В этом доме царила особая атмосфера: каждые выходные вся семья собиралась за большим столом — эта традиция сохранилась у деда со времен шаббатных семейных обедов уже с его отцом и дедом.

В Москве я очень люблю северную часть центра. Папа родился на Сретенке. Мама — совсем рядом, в палатах Троекуровых. Они стоят неподалеку от Государственной Думы. Вообще в Москве у меня два любимых района. Первый — это Петровка, где я живу сейчас, в доме 1876 года постройки. Неглинная, Петровка, Страстной бульвар — это мои места. Я с удовольствием гуляю здесь пешком — люблю дойти до Александровского сада, который разбили в честь победы над Наполеоном.

Второй близкий мне район — это Поварская. Я очень люблю эту тихую улицу с красивой архитектурой. Конечно, я с нежностью отношусь к Остоженке и Пречистенке — там я провел свое детство и рос. Папа у меня жил за Библиотекой им. Ленина, я к нему ездил делать уроки, на улицу Карла Маркса. Вместе мы оттуда ходили пешком на Арбат в продуктовый магазин, потому что ближе просто не было.

Отдельным местом в Москве для меня стоит Кутузовский проспект. Если взять все проспекты в Москве: Ленинский, Вернадского, Комсомольский или проспект Мира, единственный для меня действительно московский проспект — это Кутузовский. Это отдельный архитектурный проект, да и просто очень красивое место, где приятно ездить.

Первый офис моего рекламного агентства находился в Ворошиловском парке — это был бывший особняк графа Нарышкина. Там мы работали, а после, по вечерам, жарили шашлыки. В те времена я жил на Садовом кольце, напротив кинотеатра Новороссийск, прямо в мастерской моего отчима. И в офис я специально ездил по Кутузовскому — мне хотелось проехать именно здесь, по-имперски красивому проспекту, по проспекту столицы большой страны.

Я считаю, что Кутузовский проспект — идеальное место, где можно совместить дом и дачу. Поэтому жить в районе Парка Победы — очень хорошее, компромиссное решение. Ведь, с одной стороны, это дача — там объективно очень зеленый район, и в этой части Москвы никогда не строили никаких предприятий. Еще мой дед считал, что для дачи самое комфортное место — Рублево-Успенское шоссе именно в силу экологической ситуации в этом районе. Это удобно, потому что до центра ехать совсем близко — три минуты. И при этом вокруг зелено.

У меня с детства была идея создать бизнес в области искусства. Ведь благодаря родителям я с этим направлением соприкасался ежедневно. Помимо творчества им приходилось заниматься и предпринимательством: работы шестидесятников публичным путем не продавались. И нужно было уметь организовать показ, провести переговоры, пригласить гостей. Получилось так, что мама помимо творчества занималась и продюсированием отчима. К нам приезжали разные иностранные граждане: послы, журналисты, известные личности. Например, бывал внук Конрада Аденауэра, первого Канцлера Германии. Я внимательно за этим следил и учился.

И вот в 2012 году я приехал в Америку и гулял по району Сохо в Нью-Йорке. Там я обратил внимание, что магазины, рестораны, ювелирные бутики, магазины грампластинок соседствуют с галереями. То есть человек, прогуливающийся по центру Нью-Йорка, по пути может приобрести произведение искусства. В основном такие галереи продают тиражные вещи художников первых имен, таких как Шагал, Матисс, Мураками, Пикассо. И это совершенно обоснованно, ведь, с одной стороны, мы хотим, чтобы у нас дома висели очень достойные вещи. Но, скажем, живопись Пикассо стоит десятки миллионов долларов. Одновременно с этим можно легко купить очень крутую музейную вещь, которой почти сто лет, уже за десятки тысяч долларов. И это будет тоже настоящий Пикассо. Я решил, что это удачный формат и для России.

В 2015 году мы запустились в Новинском пассаже. При отборе экспонатов очень помогала мама, которая впоследствии курировала множество моих выставок. Благодаря тому, что мне дали родители, и моей богатой истории взаимоотношений с произведениями искусства оказалось, что у меня уже был наработан глаз, и дело пошло. Я подумал, что для любой площадки престижно иметь такую галерею — теперь экспонаты Altmans Gallery представлены в галереях «Времена года», «Романов Двор». Ведь приятно сказать, что помимо модного люкса они продают Пикассо, Шагала, Матисса. Люксовые бренды стремятся соединяться с артом — вместе с богемой к ним приходят и состоятельные люди. Ведь только публика с приличными деньгами, хорошим вкусом и образованием такие вещи покупает.

Родители с детства привили мне привычку ходить на выставки в музеи и посещать частные галереи — это обязательная часть программы отпуска в любой стране. Такая традиция появилась и у моих детей. В итоге они растут очень творческими людьми. Старшая дочь училась во Франции, сейчас она вернулась в Москву и поступила в Британскую школу дизайна — хочет стать художником-аниматором. Сын увлечен музыкой, играет на бас-гитаре. А младшая дочка учится в училище Лавровского, она профессиональная балерина, как бабушка, которая закончила школу Большого театра.

Есть и еще одна семейная традиция, которая помогла детям развить в себе творческое направление. У нас в доме всегда висело много изобразительного искусства. Я считаю очень важным воспитывать у детей хороший вкус. Это происходит за счет того, что они каждый день соприкасаются с разнообразными арт-объектами. Сейчас ведь в каждом доме есть телевизор, мебель, холодильник. Но не в каждом присутствует высококачественный арт. А холодильник не выработает вкуса. Почему в Европе появляются люди, которые делают красивую одежду, интерьеры, мебель, архитектуру? Потому что они живут в красоте. И ребенок формирует вкус, каждый день сталкиваясь с изобразительным искусством такого уровня, как Пикассо, Шагал, Матисс, Рембрандт.

От оформления квартиры зависит и будущее нашего поколения. Так мы учимся отличить хорошее от плохого, качественное от некачественного. В богатых домах того же Нью-Йорка совершенно нормальной считается ситуация, когда стоимость объекта недвижимости равна стоимости коллекции искусства, размещенной в этом объекте.

И я вижу результаты: когда дочь училась во Франции, она радовалась, когда видела у друзей арт-каталоги современных художников, отмечала качественную живопись, которая висела на стенах. Она чувствовала себя в своей среде и могла поддержать разговор, потому что была там как дома.Западная культура предполагает, что хорошие дома обставляют предметами искусства, работами первоклассных художников, а в России это пока не принято. Но свою собственную квартиру можно превратить в архитектурный объект и повысить тем самым ее статус, если повесить на стенах качественную графику и живопись.